Факт существования суверенного Ирландского государства для многих людей и сейчас еще является сюрпризом. Возможно, виной тому географическое положение. Небольшой остров, напоминающий профиль бородатого мужчины, так тесно прижат на карте к английскому соседу, что иногда их невольно объединяют в единое целое. А когда за границей ирландцы начинают говорить на родном языке, иностранцы окончательно становятся в тупик. В Англии его принимают за немецкий, а немцы — за русский, и только во Франции никак не квалифицируют, как, впрочем, и все иные чужеземные наречья. Дело в том, что ирландский, или, как его еще называют, гэльский, сродни валлийскому и бретонскому, но не похож на европейские языки, которые звучат по радио. Кстати, его уникальность имеет и положительные стороны: говорят, что для ирландского контингента войск ООН родной язык служит своего рода кодом, который не поддается расшифровке.
Столетия британского господства, безусловно, наложили свой отпечаток на жизнь ирландцев и облик их городов и сел. Слишком долго страна была втиснута в жесткие английские рамки, и слишком долго подавлялось в ней все ирландское. Но «мятежный остров» не зря носит это гордое имя. Он так и не стал английским придатком, а ирландцы не превратились в безликих британских подданных. И хотя от Дублина на востоке до Голуэя на западе, от Корка на юге до Слайго на северо-западе люди повсюду говорят по-английски, с англичанами их никак не спутаешь: не позволит характерный ирландский акцент. Гэльский язык изучают в школах и в университетах, так же как и героическое прошлое страны. Вообще ирландцы сумели пронести через все бури и водовороты истории свое, ирландское, неповторимое, и прежде всего свой уклад жизни, самобытность национального характера и богатство культуры.
Ирландия испокон веков была своеобразным перекрестком на пути из Европы в Америку и словно бы вобрала в себя черты разных стран и народов. Причем каждый ее район резко отличается от остальных. Когда путешествуешь с востока на запад или с юга на север, создается впечатление, что переезжаешь из страны в страну. На окраинах Дублина растут могучие дубы и грациозные пальмы; горные вершины на севере покрыты белыми шапками, а у южного побережья лежит остров Гарниш с тропической растительностью. В ее густых зарослях банная духота далекой Африки, хотя рядом нежатся на солнце ленивые тюлени. А в нескольких часах езды от Дублина на западном побережье открываются суровые скалы и пустые земли Коннемары, изрезанные бесчисленными реками и озерами.
Но если природа Ирландии предстает во всем своем своеобразии сразу, то нужно время, чтобы по достоинству оценить ее народ, отказавшийся покориться, пронесший через столетия борьбы за свободу национальное достоинство и гордость за право называться ирландцами. Среди них встречаются и холодные блондины, потомки норманнских завоевателей, которые со временем, как говорят в Дублине, «стали больше ирландцами, чем сами ирландцы»; и жгучие брюнеты с голубыми глазами — утверждают даже, что это память об «испанской армаде», корабли которой разметало штормом у берегов острова; но чаще всего ирландцы — люди с рыжеватыми, как бы опаленными солнцем, волосами, а главное — с открытой, как море ветру, душой.
В отличие от сухих и сдержанных англичан ирландец с готовностью первым вступит в разговор и пригласит в гости. Не беда, если позабудет оставить адрес — в конце концов, это можно простить в условиях вечной дублинской спешки. Зато к югу от столицы, в горах Уиклоу, проезжего человека, даже если он просто спросит о дороге, не только пригласят в дом, но и всенепременно заставят отведать душистого ирландского виски. Во многих селах на дверях ферм не существует запоров, словно хозяева хотят показать, что всегда рады гостю. Радушие и гостеприимство жителей Ирландии заслужили ей название «страны тысячи приветов». Не правда ли, довольно странно, если учесть ее далеко не безоблачную, а порой весьма мучительную историю?
Святой Патрик и другие
Если следовать традиционным канонам и начинать с самого начала, то бишь с начала истории Ирландии, то надобно сказать, что достоверных, апробированных на зуб наукой первоисточников за давностью времени, увы, не сохранилось. Посему приходится полагаться в основном на ирландские легенды, которые зачастую противоречивы. В попытках свести концы с концами ученые подчас приходят к неожиданным заключениям. Например, исследование народных преданий и пожелтевших манускриптов, проведенное Т. Ф. О'Ралли, породило теорию о «двух Святых Патриках». Мол, святой патрон Ирландии, которому приписывают крещение страны и имя которого носят в наши дни миллионы ирландцев, был един в двух лицах. Точнее, на ирландских берегах в 432 году появился Святой Патрик № 1, а за ним последовал Святой Патрик № 2.
Не вдаваясь глубоко в рассуждения О'Ралли, вносящие смуту в легкоранимые души католиков, примем на веру существование одного Святого Патрика. Его вполне достаточно для дальнейшего повествования. Доподлинно известно, что в былые времена воинственные ирландцы совершали набеги на близлежащие острова. Случалось им высаживаться и на Европейском континенте. В V веке в одной из морских десантных операций они захватили в плен ничем не примечательного юношу и за молодостью лет приставили его к стаду овец. На первых порах, казалось, он вполне довольствовался своей судьбой, но потом безмятежная пасторальная жизнь ему наскучила. На несколько лет пленник исчез из поля зрения современных исследователей его жизненного пути, и до сих пор в научных кругах католической церкви ломают голову над вопросом, что же побудило его вернуться.
Скорее всего, именно во время странствий Патрик проникся тем миссионерским рвением, что передалось его потомкам; во всяком случае, сейчас трудно отыскать на земном шаре уголок, где не побывали бы вездесущие ирландские монахи. Так, об их вояже в Киевскую Русь упоминается в книге, внушающей должное уважение толщиной и кожаным переплетом, которую мне с гордостью демонстрировали в министерстве иностранных дел Ирландии, когда зашла речь о давности связей между нашими странами.
Борьбу с язычеством Патрик начинал с вождей и их приближенных, сделав упор на младших братьев, которым семейное положение не сулило быстрого продвижения по службе, и на жен вождей, проявлявших особую чувствительность к новым веяниям. Между делом, как и положено святому, он творил большие и малые чудеса: из камней по мановению его руки били ручьи, и оставались следы в скалах, где он преклонял колена в молитве.
Святой Патрик скончался 17 марта 461 года, оставив после себя два письменных документа, служащих как бы удостоверением его личности, крещеную Ирландию и множество мест, связанных с его кипучей деятельностью: развалины, колодцы и пещеры, число которых растет с каждым новым приливом доверчивых иностранных туристов. Ирландия на протяжении столетий чтит своего святого патрона, а с 1921 года, когда на ирландской земле возникло первое независимое государство, 17 марта стало национальным праздником.
В этот день по улицам Дублина движется красочное шествие, носящее имя «парад Святого Патрика». Теряет казенную неприглядность центральный телеграф, возле которого обычно проходят все митинги и демонстрации. Этой традиции положило начало восстание против британского колониального владычества в 1916 году, когда отряды ирландских патриотов заняли телеграф и провозгласили независимую республику. В жестоких боях здание было полностью разрушено английской артиллерией, но позднее восстановлено на центральной О'Коннелл-стрит ирландцы обязательно укажут на серые колонны телеграфа: «Вот откуда началась наша революция».
К празднику у центрального телеграфа воздвигают трибуны, которые заполняют государственные и партийные деятели, именитые гости и ветераны освободительной борьбы. Промышленные и торговые фирмы, учреждения и общественные организации украшают цветами и лентами машины, которым предстоит принять участие в карнавальном шествии, подбирают красивых девиц в состав их экипажей.
И вот наступает 17 марта. Мимо трибун, увитых надписью «День Святого Патрика», шагают, надувая до отказа щеки, оркестры волынщиков в клетчатых юбочках. Гремят прибывшие из США духовые оркестры. Впереди вскидывают ноги в такт музыке нестройные ряды девушек в киверах времен наполеоновских войн. Проходят группы ряженых и колонны детей в строгой школьной форме. Везут стенды-рекламы и стенды, рассказывающие о достижениях национальной промышленности. То и дело шествие прерывается, когда выходят в круг стремительные танцоры.
Вдоль тротуаров — плотная стена народа в праздничных нарядах с пучками трилистника, приколотыми к волосам, лацканам пиджаков и жакетам. За несколько дней до праздника во все уголки мира из Ирландии идет поток специальных бандеролей с такими же пучками трилистника: день Святого Патрика отмечают и далеко за ее пределами. Ведь в Австралии живет более 55 тысяч ирландцев, в Англии — около миллиона, в Канаде — почти два миллиона, а в Соединенных Штатах — чуть ли не 20 миллионов. На Пятой авеню в Нью-Йорке парад 17 марта с непременным участием стюардесс ирландской авиакомпании «Эр лингус» останавливает уличное движение на несколько часов. Но это вовсе не вызывает недовольства нью-йоркской полиции, которая, как утверждают, наполовину состоит из ирландцев. Немало их и в пожарных командах, и в аппаратах политических партий США, в руководящих органах американских профсоюзов.
Ирландцы, живущие за границей, поддерживают тесные связи с родиной. Очень чутко реагируют на события, происходящие на «земле предков», американские граждане ирландского происхождения, и их пожертвования питают не одну политическую организацию в Ирландии. Во время визитов в Дублин пускают новые ветви генеалогические древа политических деятелей Соединенных Штатов. Кузенов и кузин из всеми забытых сел высокочтимым гостям охотно подыскивает ирландское бюро по развитию иностранного туризма «Борд фолча».
При всей многочисленности ирландского населения на земном шаре, в самой Ирландии, включая республику и шесть из девяти графств исторической провинции Ольстер (1 Ирландия разделяется на четыре исторические провинции — Ленстер, Манстер, Коннот и Ольстер. Последняя состоит из девяти графств, шесть из которых входят в состав Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии.), живет немногим более четырех с половиной миллионов человек. Разбросанность ирландцев по всему миру объясняется не любовью к «перемене мест». Причиной этому эмиграция, которая веками была бичом Ирландии. Эмиграцию породило и поддерживало прежде всего колониальное владычество Англии, начавшей завоевание соседнего острова в XII столетии. По ирландской земле проходили огнем и мечом «железнобокие» Кромвеля. Коренных жителей вытесняли в болота и на бесплодный крайний запад, сгоняли с земли, которую захватывали пришельцы-англичане. «Мятежников» вырезали целыми селениями, травили собаками, как диких зверей. Город Дрогеда, например, сровняли с землей, никого не оставив в живых. «Во всей стране, за исключением шотландских поселений на севере, царят нищета и запустение», — писал Джонатан Свифт в 1726 году. В середине прошлого столетия в Ирландии насчитывалось 8 миллионов человек. За полвека эмиграция и смерть от голода сократили население вдвое. Не приходится удивляться, что ирландская история изрезана шрамами сражений за свободу и независимость. Крупнейшими были восстания 1798 года под руководством Вулфа Тона, «отца» и основателя движения за единую и независимую Ирландию; получившая высокую оценку В. И. Ленина «красная пасха» 1916 года, которая положила начало освобождению страны от колониального гнета.
Чем славен Дублин
Но вернемся в Дублин. Не в праздничный Дублин 17 марта, а в город, живущий своей повседневной, куда менее броской и яркой жизнью. И тут человека привередливого может постигнуть разочарование. Увы, столица Ирландии не богата историческими памятниками, перед которыми застывают в немом экстазе впечатлительные иностранные туристы. Город рассекает надвое река Лиффи, славящаяся мягкостью и чистотой воды, которая, по свидетельству знатоков, придает неповторимый вкус ирландскому пиву, а также идет прямо из-под крана в аккумуляторы автомашин. На ее левом берегу, у шумного порта, где торчат стрелы подъемных кранов, грузно дышат грузовики, темнеют стены складов и громоздятся кучи ящиков, в воды реки смотрят дорические колонны старой таможни, увенчанные гербом Ирландии и аллегорическими фигурами Атлантического океана и крупнейших рек страны. Вверх по Лиффи, за мостом О'Коннелла, ширина которого превышает длину, и горбатым Пенни-бридж (в старину за переход платили пенс) возвышается купол суда Фор кортс, зорко охраняемый статуями Справедливости, Милосердия, Мудрости и Власти.
Старая таможня, Фор кортс и закопченные временем колонны Национального банка, в прошлом ирландского парламента, — вот, пожалуй, и все, чем может похвалиться столичная архитектура. О Дублинском замке, куда водят туристов любоваться коврами, картинами и канделябрами, сами ирландцы отзываются сдержанно. В свое время там размещалась резиденция английских правителей, а рядом — штаб-квартира тайной полиции, и комнаты замка обагрены кровью вождей восстания1916 года. К слову сказать, тогда английская артиллерия не пощадила ни старой таможни, ни Фор кортс, и пришлось затратить немало сил и средств, чтобы восстановить их в прежнем великолепии.
Недалеко от центра высится собор Святого Патрика, увешанный внутри полковыми знаменами, который используется и как концертный зал. Под его гулкими сводами звучали произведения Д. Д. Шостаковича, когда он приехал в ирландскую столицу, чтобы присутствовать на торжественной церемонии вручения диплома доктора музыки. Это звание ему было присвоено дублинским университетом «Тринити колледж». Кстати, настоятелем собора Святого Патрика в 1713—1745 годах был Джонатан Свифт, уроженец Дублина.
На южной окраине Киллайни приезжим показывают скромный коттедж Бернарда Шоу. При этом ирландцы не преминут подчеркнуть, что многие писатели, поэты и драматурги, снискавшие мировую славу как английские, родились и выросли в Ирландии, и назовут Джонатана Свифта, Бернарда Шоу, Шеридана, Оскара Уайльда, Уильяма Батлера Йетса и Джеймса Джойса. Вообще, когда заходит речь о какой-нибудь знаменитости, ирландцы норовят разыскать ее связи с Ирландией.
Из центра Дублина с его назойливыми рекламными плакатами, как бы норовящими схватить за полу зазевавшегося прохожего; после автомобильной суеты и галдящих толп туристов «Тринити колледж» предстает разительным контрастом. Пройдя под сводами прохладной арки, где нужно для порядка обменяться замечаниями о погоде с привратником, попадаешь на просторную площадь Дублинского университета, мощенную по старинке крупным булыжником, по сторонам которой стоят массивные учебные корпуса. В строю ветеранов выделяется молодым новобранцем светлое модернистское здание библиотеки. В воздухе стоит аромат роз, вьющихся по ажурной решетке. Над головой о чем-то неумолчно шепчутся пышные кроны могучих деревьев. Вокруг, группами и в одиночку, снуют парни и девушки с портфелями, матерчатыми сумками и пластиковыми папками, а то и просто пачками книг и тетрадей, связанными ремешком.
История «Тринити колледж» противоречива. В 1591 году группа граждан Дублина получила от английской королевы Елизаветы 1 хартию на учреждение первого в Ирландии университетского колледжа. Городские власти отвели в четверти мили от стен города участок земли с полуразрушенными строениями бывшего монастыря «Всех святых». Между прочим, монастырское происхождение проглядывает в самом названии «Тринити», которое переводится как «святая троица». С тех пор город разросся, и сейчас университет находится в сердце Дублина — напротив Национального банка, откуда рукой подать до парламента. Нужно сказать, что со дня основания за «Тринити колледж» закрепилась худая слава заведения, которое в основном готовит священников для протестантской церкви, не пользовавшейся, мягко говоря, популярностью в католической Ирландии, и вообще университет считался учреждением, созданным на ирландской земле Англией в своих корыстных целях.
За давностью лет трудно судить, насколько это справедливо, поскольку различные источники и представители двух основных вероисповеданий в Ирландии дают по этому вопросу противоречивые показания. Но думается, что в те далекие годы студентов «Тринити колледж» нельзя было назвать столпами, подпирающими колониальную администрацию. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в 1689 году власти разогнали студентов, а университет был превращен в солдатские казармы. В истории «Тринити колледж», составленной его преподавателями, этот момент описан весьма деликатно: «Опустела казна, и пришлось заложить столовое серебро». Как бы то ни было, в университете во все времена витал дух свободомыслия. Достаточно упомянуть, что его закончили Джонатан Свифт и Вулф Тон.
С другой стороны, вплоть до начала 70-х годов нашего века для поступления в «Тринити колледж» католикам требовалось испрашивать специальное разрешение епископа. А девушкам, хотя в университет их стали допускать с 1904 года, до недавнего времени разрешалось показываться на его территории только в сопровождении особ мужского пола.
Мне часто приходилось бывать в университете, который в отсутствие советского посольства был единственным местом в Дублине, где можно было взять русские книги в библиотеке и поговорить по-русски. Кафедра русского языка возникла в «Тринити колледж» в трудные военные годы, когда народы Европы с надеждой ждали от Советской Армии избавления от угрозы фашистского рабства. С тех пор и сама кафедра, и число студентов, естественно, выросли. Студенты изучают не только язык, но и русскую и советскую литературу, историю, географию, экономику, государственное устройство СССР. Обучение продолжается четыре года, и к концу этого срока, насколько я могу судить, из стен «Тринити колледж» выходят достаточно подготовленные преподаватели русского языка и переводчики.
В разговорах со студентами я нередко задавал вопрос, почему ирландские юноши и девушки решили взяться за изучение русского — одного из самых трудных для англоязычных народов. Ответы подчас были самыми неожиданными. Однако какими бы ни были изначальные причины, которые привели студентов на кафедру русского языка, никто не жалеет, что взялся за нелегкое дело. Конечно, остро не хватает книг современных советских авторов, газеты и журналы на полках библиотеки многолетней давности (с финансами у «Тринити колледж» не густо), нет хороших учебников. Лингафонный курс, например, составлен по учебникам, изданным в Лондоне, в текстах и диалогах которых «типичная русская семья» садится за завтрак из кукурузных хлопьев, заправленных молоком, грейпфрута и яичницы с беконом, а «полицейский» на московской улице упорно величает прохожего «сэром». Да что там говорить, если нет просто подробных карт Советского Союза, не говоря уже о кинофильмах и диапозитивах. Как следствие всего этого — существенные пробелы в знаниях студентов. Они имеют весьма смутное представление о научном социализме, о советском строе. В повседневной жизни им приходится полагаться на газеты и журналы, которые рисуют жизнь в СССР настолько превратно, что их чтение вызвало бы насмешливую улыбку, если бы речь не шла об очень серьезных вопросах.
И все же мои знакомые с русской кафедры «Тринити колледж» кое в чем существенно отличаются от своих однокашников. Они знают о нашей стране куда больше, в разговорах задают вопросы посерьезней, повдумчивее. Их тревожит более широкий круг проблем, и когда мне приходилось присутствовать при демонстрациях протеста против войны во Вьетнаме или на митингах, где осуждались планы правительства вступить в европейский «Общий рынок», среди их участников я неизменно встречал своих знакомых из «Тринити колледж».
Кстати, изучение русского языка в Ирландии не ограничивается «Тринити колледж». Кафедра русского языка существует и в университете Северной Ирландии в Корелейне. Вечерние курсы русского языка есть в национальном университете Ирландии «Юнивер-сити колледж» да в двух средних школах Дублина, католической и протестантской. Когда в конце сентября 1972 года у города Лимерик на западе открылось Национальное высшее технологическое училище, русский стал одним из ведущих иностранных языков, преподающихся там.
Дублин — еще не Ирландия
В красочных плакатах, которые распространяет по всему миру ирландское бюро по развитию иностранного туризма «Борд фолча», Ирландия преподносится как «последний уголок в Европе, не загрязненный промышленными отходами». Потенциальных туристов соблазняют тем, что средняя плотность населения в стране — 43 человека на квадратный километр, а посему там больше шансов, чем где бы то ни было в Западной Европе, подышать свежим воздухом, дать отдых глазам на природе и послушать тишину, укрывшись в лодке на дальнем озере по соседству с парой диких лебедей.
Все это более или менее соответствует действительности. Но если нет времени и сил забраться в глушь, а хочется просто погулять вдали от шума городского, возникают серьезные трудности. По обочинам шоссе и вдоль проселочных дорог тянутся сплошные заборы в человеческий рост, навалены груды камней, густо посажен непролазный кустарник, стоят ряды колючей проволоки либо охранные таблички с грозной надписью «Частная собственность. Нарушители привлекаются к судебной ответственности». Земля, особенно в районе Дублина и других крупных городов, ценится очень высоко, и каждая пядь ее кому-то принадлежит.
Едешь словно бы по тоннелю, из которого при всем желании невозможно ступить ни шагу в сторону, и загородная прогулка оборачивается уроком политэкономии на тему «Частная собственность на землю». Именно она становится на пути прокладки новых шоссе и ведет к вздорожанию жилищного строительства (за последние годы цены на жилье в ирландской столице поднялись почти в четыре раза). С рыбалкой тоже не очень-то разгуляешься, потому что самые заманчивые реки и озера находятся в частном владении.
Встречаются, конечно, места, доступные всем и каждому. К примеру, Глендалох, долина двух озер среди гор Уиклоу, густо поросших лесом. Как водится в Ирландии, Глендалох не обошелся без своего святого — Святого Кевина, дожившего, по слухам, до 120 лет и построившего семь церквей, развалины которых и тысячелетняя круглая башня соперничают с форелью в борьбе за внимание туристов. Вдоль крутого берега ведет извилистая тропинка, а по сторонам в зарослях папоротника обилие белых грибов. Ирландцы их не собирают, считая ядовитым все, что растет в лесу, так что, не опасаясь соперников, за час-другой можно наполнить не одну корзину. Там же, недалеко от Дублина, — живописный водопад, старинные здания, фонтаны и ухоженные сады Пауэрскорт, где за деревьями мелькают пугливые олени. Но даже леса обтянуты забором из проволоки, и гуляющие чинно прохаживаются по аккуратным дорожкам.
Старые замки, которых немало в Ирландии, давным-давно бы развалились, если бы не иностранные туристы. Для американских гостей устраивают «средневековые банкеты» при свечах, прикрывающих неверным светом недостатки кухни, и музыкальные представления, где главную партию ведет арфа, занявшая место в национальном гербе. Для туристов существуют и псевдоирландские сувениры: грубые куски зеленого мрамора Коннемары, трилистник в золоте и серебре и фигурки бородатых эльфов, которыми народные сказки населяют окрестные леса. Эти поделки куются на предприятиях, производящих ложки, плошки и прочие бытовые мелочи. Порой складывается впечатление, что ко всем американцам в Ирландии относятся как к ходячим денежным мешкам. Причем они не очень-то стараются рассеять это заблуждение. Во всяком случае, многие магазины процветают за счет неразборчивости заокеанских гостей.
Иная стать — деловые и прижимистые англичане, которые по приезде в ирландскую столицу спешат на встречи с бизнесменами или на рыбалку. По всей Ирландии разбросано около 800 чудо-озер с изумительно прозрачной водой, хлопотливых рек и речушек, неугомонных ручейков. По дороге от Дублина к Слайго на северо-западе практически ни на минуту не теряешь из виду блеска воды среди зелени. Может быть, поэтому ирландские рыболовы-любители — народ разборчивый и, прямо скажем, избалованный. У меня первое время никак не укладывалось в голове их презрительное отношение к щуке, окуню, лещу и прочей, с их точки зрения, «сорной» рыбе. До тех пор, пока однажды на озере Кориб мое удилище чуть не сломалось под тяжестью громадной форели и битый час мы с ней отчаянно решали вопрос, кто кого. Когда она уже вяло буянила в садке, а я пытался трясущимися руками запалить трубку, пришлось переосмыслить привычное отношение к рыбалке. И еще навсегда запомнилась пара десятков солидных лососей, зашедших нереститься в небольшую речку на южном побережье у Бэнтри. В чистом мелководье было хорошо видно каждую рыбину, но подступиться к ним так и не удалось, как ни менял я блесны, стараясь замаскироваться в жидких кустиках.
Ловлю на червя ирландцы вообще не признают, от блеснения воротят нос и единственным «спортивным» видом считают ловлю на муху. Рыба в их понимании — исключительно форель и лосось. Правда, в последние годы отношение к щуке стало меняться, но по причинам отнюдь не психологического порядка. Почти вдвое подскочили цены на мясо, и резко возросла стоимость ценных сортов рыбы. Дает о себе знать и загрязнение водоемов промышленными отходами. К щуке начали подходить с должным уважением, и наглядное свидетельство тому — появление в газетах рецептов всевозможных блюд из нее.
Подальше от побережья горы и холмы сплошь разбиты на множество частных пастбищ и участков. За изгородью виднеются мирно жующие коровы, а перед колесами автомашины вечно мельтешат лохматые овцы. Правила уличного движения составлены так, что при наезде на скотину автоматически виноват водитель. Парадокс? Отнюдь нет, если взглянуть на дело с точки зрения бесстрастной статистики. Ирландия — сельскохозяйственная страна, где около трети населения трудится на земле. Причем преобладают мелкие и средние хозяйства, которые ведутся, как правило, лишь членами семьи. Для них лишиться даже одной овцы — серьезная потеря. Ведь у двух третей фермеров годовой доход не превышает тысячи фунтов (ирландский фунт приравнен по стоимости английскому фунту стерлингов). Эта сумма едва покрывает их издержки, так что о приобретении машин и удобрений не приходится и мечтать.
В результате многие фермеры вынуждены покидать землю, искать работу на стороне. С конца второй мировой войны число мужчин, занятых в сельском хозяйстве, упало почти вдвое. Большинство рабочих в городе — недавние выходцы из села, причем то же можно сказать о представителях интеллигенции. Разве только среди членов Дойла (парламента) встречаются политические деятели второго и третьего поколений.
Борьба на политической арене в Ирландии в какой-то степени дело семейное, и эстафета переходит от отца к сыну, от мужа к жене. В Дойле заседают Коллинзы, Косгрейвы, Костелло де Валера и Лемассы (1 Де Валера — сын бывшего президента Ирландии. Косгрейв — сын бывшего премьер-министра и сам ныне премьер-министр и т. д.). Когда происходит голосование на всеобщих выборах, нельзя отделаться от впечатления, что избиратели отдают предпочтение не партиям, а личностям. Впрочем, выбирать между двумя крупнейшими партиями — Фианна файл («Солдаты судьбы») и Фине гэл («Объединенная Ирландия») — особенно не приходится, потому что по всем важнейшим вопросам, если отбросить словесную шелуху, их позиции практически одинаковы — и та и другая защищают интересы буржуазии.
«Бларни Стоун» и ИРА
За годы работы в Ирландии мне пришлось исколесить всю страну вдоль и поперек. В одну из поездок на южное побережье я отправился вместе с Генеральным секретарем Компартии Ирландии Майклом О'Риорданом, человеком замечательным, которого, казалось, знает вся страна. Невозможно было пройти с ним по улице, чтобы его несколько раз не остановили и не вовлекли в беседу.
Уроженец города Корка, О'Риордан не хуже заправского гида знакомил меня со всеми достопримечательностями. Первая остановка была сделана у «Бларни стоун».
— Во времена правления в Англии королевы Елизаветы I, — рассказывал товарищ О'Риордан, — ее представитель лорд Кэри вел переговоры с лордом Бларни в Корке, требуя, чтобы тот подчинился королевской власти и отказался от традиционной практики, когда ирландские кланы сами выбирали своих вождей. Лорд Бларни не выдвигал никаких существенных возражений. Более того, он со всем соглашался, но откладывал выполнение обещаний со дня на день, из месяца в месяц, подслащая пилюлю сладкими речами. В конечном итоге незадачливый Кэри стал посмешищем при дворе, а королева как-то заметила: «А, это все сплошной бларни. Сей господин вовсе не собирается делать то, что обещает».
Так, благодаря ирландскому феодалу английский язык обогатился новым выражением «бларни», что переводится как умение «втереть очки», но не нахально, а деликатно, так сказать, наиприятнейшим образом, — смеясь, заключил свой рассказ Майкл О'Риордан. — Поэтому один из лучших комплиментов иностранцу в Ирландии — признать, что он «овладел искусством бларни».
С этими словами товарищ О'Риордан потянул меня к краю скалы поцеловать «Бларни стоун», убеждая, что таким способом можно обрести дар красноречия. Это оказалось не так-то просто. Пришлось лечь на холодный камень, свеситься над пропастью и тянуться губами к шероховатой скале, пока мой спутник сидел у меня на ногах, чтобы предотвратить долгое падение и наверняка весьма неприятное приземление.
Графство Корк знаменито не только «Бларни стоун». Пересеченная местность с глубокими оврагами и холмами, покрытыми густой, колючей растительностью, верно служила убежищем для отрядов подпольной Ирландской республиканской армии (ИРА) в годы борьбы за независимую Ирландию.
— Это настоящая партизанская страна. Именно в этих местах шли ожесточенные бои с карательными экспедициями «черно-пегих» (1 «Черно-пегие» — презрительное прозвище солдат карательных отрядов английской армии из-за цвета их обмундирования. ) в горячие 20-е годы, когда вся Ирландия была охвачена огнем освободительной борьбы... О героизме бойцов ИРА сложены песни, написаны книги, — продолжал О'Риордан, — и вот сейчас, после визита к «Бларни стоун», мне вспомнился один любопытный эпизод из ее истории.
Однажды отрядам ирландских патриотов понадобились грузовики, чтобы перебросить людей и оружие к Дублину. Было решено позаимствовать транспорт у американской компании, находившейся в Корке. Администрация попыталась возражать, ссылаясь на то, что Соединенные Штаты никак не вовлечены в англо-ирландский конфликт. Тогда командир отряда ИРА что-то быстро набросал на клочке бумаги и торжественно вручил его оторопевшему директору фирмы. Тот прочитал: «ИРА объявляет войну США». Грузовики были реквизированы на вполне законном основании.
— Не случайно,—улыбнулся товарищ О'Риордан, — именно в графстве Корк есть город Макрум, возможно, единственный в своем роде на всем земном шаре. Его жители хвастаются тем, что «Макрум не породил ни одного дурака». Впрочем, подобные утверждения можно услышать и в других районах. Прежде всего в графстве Керри, которое вот уже много лет регулярно поставляет государственных и партийных деятелей, высших чиновников полиции и таможни, профсоюзных боссов и руководителей рекламных контор. Столкнувшись с изворотливым человеком, в совершенстве владеющим искусством «бларни», у нас, в Ирландии, говорят: «Должно быть, вы родом из Керри». И редко ошибаются...
У жителей Керри есть и другая отличительная черта — прямо-таки страсть к музыке (кстати, любовь к ней широко распространена по всей Ирландии). В далеком прошлом в каждом ирландском селе жили свои традиции и обычаи. Ни одно сельское празднество, будь то свадьба, рождение ребенка, строительство нового дома, уборка урожая, встреча весны или проводы старого года, не обходилось без песен и танцев. Но постепенно они были забыты, чему в немалой степени способствовала политика английских колонизаторов, запретивших их под угрозой суровой кары. И вот в небольшом городке Трейли (графство Керри) группа энтузиастов создала любительский театр «Шиамса», что в переводе с ирландского означает «развлечение». Вначале они исполняли песни и танцы, которые удалось собрать в округе. Но интерес к ансамблю был столь велик, что он начал предпринимать вылазки все дальше и дальше. Труппа исколесила всю страну, знакомясь с народным искусством и обычаями, многим дала вторую жизнь и сама вышла с местной на общенациональную сцену.
Окончание следует
Ю. Устименко
